Заробітчане ввіјшли в шинок; поскидали з плечеј клунки; посідали в рьад на лаві.
— А дај-ка, хазьајін, трі касушкі служіламу брату… јево косточкі разагрьеть! промовив Іванов до шинкарьа.
— А на што ја дам?
— Как на што?
— А на то: дьеньгі јесть?
— На што тье дьеньгі?… Развье ти с міру нье надрал?… Ньебось — нікаво в кабакье нье било!…
— Ну, дак што?… билі… спасіба, заходьат добрије льуді!
— А то… ані вот і вньеслі свају копьејечку на салдатскују дольу, — обізвавсьа Јевпраксіјев.
— Как би не так? Дьержі карман!
— Да ужь вьерна!
— Да, вьерна… Только вот тьепьер народ, что-то забаловалсьа: водки мало пьјот.
— Ну, нье врі!
— Как-же? Стану тье врать…
— Ну-у! давај… полна тье!
— Да што ти?… Давај дьеньгі, — вот тье і сказ; У мьеньа, вішь, водка нье сваја — купльенаја.
— А мнье то што за дьело, что купльенаја. Ти с міру надьерьошь… А салдату гдье взьать? Ти знајеш: салдат — казьонниј чьелаек…
— Філіпіч! а, Філіпіч! кричить на шинкарьа один з пјаних кацапів: — дај ушь ім… право-дьело, — дај! Льубльу салдата… Салдат, брат, казьонној челаек… Нье ровьен час, завтра всье пајдьом… Вон, сказивајут Турка-шельма царьа батьушкі нье слушајет… Дај!
— А ти, што-лі, мнье заплотішь?
— Будьет, — заплачу… Дај!
— Как-же? С тьебја твојіх не видьерешь, а ти јешчо і за другіх!
