Засвиста́ли козаче́ньки въ похо́дъ зъ-полуно́чи̂;
Запла́кала Мару́сенька свои́ я́сни̂ очи̂. —
Не пла́чь, не пла́чъ, Мару́сенько! не пла́чъ, не журися:
За своёго́ миле́нького Бо́гу помоли́ся! —
Стои́ть мѣ́сяць надъ горо́ю да со́нця нема́е;
Ма́ти сы́на въ доро́женьку сле̂зно проважа́е.
„Проща́й, ми́лый мо̂й сы́ночку, да не забавля̂йся![1]
Чере́зъ чоты́ри̂ недѣ́лоньки до-до́му верта́йся.“
— Ой ра́дъ бы я, мату́сенько, скорѣ́йше верну́ться;
Да вже́ що-сь мо̂й вороне́нькій въ воро́тяхъ зпо̂ткну́вся.
Ой Богъ зна́е коли́ верну́сь, въ яку́ю годи́ну:
Прійми́-жъ мою́ Мару́сеньку, якъ ро̂дну дити́ну.
Прійми́ е̂и́, мату́сенько — всѣ въ Бо́жіей во́лѣ!
Бо хто зна́е: чи жи́въ верну́сь, чи ля́жу на полѣ?“
„Ой ра́да я Мару́сеньку за ро̂дну приня́ти;
Да все́ не та́къ вона́ мене́ бу́де шанова́ти.“
— Ой не пла́чте, не журѣ́тесь, въ ту́гу не вдава́йтесь:
Загра́въ мо̂й ко̂нь воро́ненькій, наза́дъ сподѣва́йтесь!
- ↑ Ба́витися — мѣшкать.
