Толстого, Шевченко поступилъ такъ сказать — подъ мой наблюдающій и изучающій его взоръ. Очень-бы интересно выясннть причины изъ отдаленнаго прошлаго, имѣвшія послѣдствіями то чисто-родственное участіе къ судьбѣ поэта, которымъ въ изобиліи окружало его все семейство Гр. Толстыхъ. Тѣ неудобства, которыя представляли собой несчастныя привычки Тараса Гр. — его хмѣль и напускной цинизмъ, и отъ которыхъ часто не воздерживался онъ даже среди молоденькихъ дѣвочекъ дѣтей Толстыхъ, удивляли всѣхъ многочисленныхъ знакомыхъ этого почтеннаго семейства; а посѣщалъ ихъ Шевченко чуть не каждый день, а иногда и не по разу. Н. И. Костомаровъ могъ-бы дать самыя точныя разъясненія причинъ, о которыхъ я говорю и слѣда которыхъ нѣтъ въ автобіографіи Шевченка. Столь-же интересными подробностями могла-бы снабдить его біографію и вдова покойнаго Графа Ѳедора Петровича, Графиня Н. П. Толстая, бывшая главной виновницей возвращенія Тараса Григорьевича изъ ссылки.
Съ начала нашего знакомства, онъ только терпѣлъ меня; но въ иослѣдствіи, замѣтя, что моя привязанность къ нему можетъ быть ему не безъ пользы, онъ болѣе и болѣе сближался со мной, оставляя въ сторонѣ постоянную сдержанность, недовѣрчивость и тотъ напускной офиціальный демократизмъ, съ которыми онъ являлся въ общество. Главную причину уступокъ съ его стороны по части простоты и довѣрчивости своихъ отношеній ко мнѣ находилъ онъ въ моемъ бѣлорусскомъ происхожденіи, роднившемъ меня съ излюбленнымъ и воспѣтымъ имъ героемъ гайдамацкой передряги страшнымъ Гонтой. По этому онъ возвелъ меня чуть-чуть не въ малорусы и хотя называлъ въ веселыя минуты »недодѣланнымъ« и »паничемъ«, но произносилъ это уже съ полнымъ добродушіемъ.
