миновичѣ, Ольгердъ та Кейстуть. Съ численнои семьѣ си̂ два браты вызначалися и політичнымъ розвиткомъ и великимъ дотепомъ, а до сего ще, якъ свѣдчать сучасники, ихъ злучала мо̂цна приязнь. Однакъ же не дивлячись на се вони складали два зовсѣмъ противни̂ типы и своими норовами політичными напрямками и симпатіями своими. Однакъ же все отсе не то̂льки не ро̂жнило ихъ мѣжь собою, але навѣть, дякуючи ихъ высокому політичному розумѣню, наче бъ додавало кождому те, чого не мавъ другій и черезъ се вони оба вкупѣ складали все потрѣбне для уряду великои Литовскои державы въ тому образѣ, въ якому вона зо̂сталась по̂сля смерти Гедыминовои.
Якъ свѣдчать сучасники, у Ольгерда була переважно глибока політична вдача: во̂нъ умѣвъ користувати зъ обставинъ, неомильно означавъ межѣ свого кожного політичного запобѣганя, знавъ де изъ кимъ вступати у спо̂лку и якъ-разъ якъ треба назначавъ часъ, що бъ привести до чину свои політични̂ покладаня. Бачный, повздержливый Ольгердъ, бувъ вдатный держати потай усѣ свои політични̂ та воєнни̂ покладаня. По̂вно̂чни̂ руски̂ лѣтописи, якимъ не до смаку припадавъ Ольгердъ черезъ свои стычки съ по̂вно̂чно-схо̂дною Русею, хочь и прозывають єго „зловѣрный, безбожный, льстивый“, однакъ же въ купѣ зъ симъ, ось як описують Ольгерда: „Сей же Ольгердъ премудръ бѣ зѣло, и многими языки глаголаше, и превзыде саномъ и властью паче всѣхъ; и воздержаніє имяше веліє, отъ всѣхъ суєтныхъ отвращашеся, потѣхи, игранія и протчихъ таковыхъ не внимаше, но прилежаще о державѣ своєи всегда день и нощь; и піяньства отвращашеся: вина и пива и меда и всякаго питія піянственнаго не піяше, отнюдъ-бо не навидяще піянства, и велико воздержаніе имяше во всемъ; и отъ сего великъ разумъ и смысль пріобрѣте, и крѣпку душу стяжа, и таковымъ коварствомъ многи землѣ и страны повоєва и грады и княженія поималъ за себя, и удержа власть велію и умножись княженіє єго паче всѣхъ, ниже отецъ єго, ниже дѣдъ єго таковъ бысть. Бѣ бо обычай Ольгерда таковъ, никтоже не вѣдяше єго, куды смысляше ратю ити, или на что збираєтъ воинства много, понеже и сами тіи воинственніи чинове и рать вся, невѣдяще куды идяще: ни свои, ни чужіи, ни гости пришельцы, въ таинствѣ все творяше любомудро, да не изыдеть вѣсть въ землю, на неяже хощетъ ити ратью; и таковою хи-
