— Спасыби, Даныло, сказавъ Мыкыта: — теперъ усю дорогу не забуду, що ты росказувавъ. Прощавайте, хлопци!
— Куды-жъ се ты? — спитавъ его Даныло.
До полковныковои жинкы звистку даты, що завтра остатній городъ беремо и що полковныкъ скоро буде дома.
У вечери передо днемъ святыхъ Виры, Надіи й Любовы сыдивъ Хома органыстый за вечерею; поручъ зъ нымъ его сынъ Ёсыпъ, хлопья литъ восьмы, а насупроты — жинка. Вечерялы воны юшку зъ картоплею.
— Ну, юшка! — вурчавъ Хома, бовтаючы ложкою по мысци, — якъ бы посварылысь мижъ собою картоплыны та захотилы побытысь, то за цилый день далеби що не піймала-бъ одна однои въ цій юшци… Я такы, хвалыты Бога, чоловикъ та й то ничого не вловлю… Марысько! чы не мае тамъ чого смашнишого? га?
— Усе вже выйшло, — видказала жинка; — завтра и такого не буде; у мисти нема ничого; ты давно й на ловахъ не бувъ.
— Погано! за мисто и носа не можно выткнуты; округы все москали та козакы, пропалы ловы.... а а сіеи юшкы зовсимъ не можно исты — сама вода. Цю-цю, Хайно! чы не хочъ юшкы? Бачъ, жинко, й
